Фото pixabay
— Моя бедная мама, когда попала в больницу, никто не поверил в её статус — решили, что бездомная. Хотя она была состоятельной женщиной. И это типично в научном кругу — вид такой, что подать хочется, но люди состоятельные, роскошные квартиры или даже частные особняки, а быт совершенно разбитый, неустроенный.
Мама жила работой — ей бытовая сторона жизни абсолютно не была важна. У неё был синдром отличницы, но она от того не страдала — наоборот, купалась в научной славе, в почёте, считала себя состоявшейся, успешной, коей и была. Боялась скандалов, поэтому отлично училась везде. Говорила, скандалы её мотивировали. Потом всю жизнь была благодарна за скандалы своей матери: «Я, — говорила, — инертная. Если бы не мамино давление — сгнила бы в провинции». Мама стала учёным с мировым именем.
Она действительно была внебытовой, внематериальной, так сказать. Но это свойственно крупным учёным — я тесно знакома со средой. У подруги, дочери крупнейшего китаиста, жившего в особняке на Китай-городе, даже дохлая крыса лежала годы под кухонным столом. Не обращают на такое внимания — мозги по-другому устроены. Нас смущают кинематографическими клише, но реальная жизнь научной элиты за редчайшим исключением такова.
Когда я впервые девчонкой побывала у крупнейшего германиста, жившего в конструктивистском элитном доме, то была поражена не только изобильной пылью на всём, скатавшейся в чёрный мох, но и отсутствием шкафов — библиотека с пола до потолка была свалена расползающимися рядами. При его богатстве. Его жена — тоже крупный учёный — выглядела бездомной, но зато на целый день нанимала такси по разным пунктам Москвы и области, с водительским ожиданием. И тому подобное — деньги тратят, но на нужды и удобство в их представлении.
Из ранее подслушанного: Я давно бы могла рассказать подруге, что муж ей изменяет